Ну где это видано, чтобы нас не любили за то, что мы курим. Ну где это видано, чтобы нас любили за то, что мы не курим. Не курить — это, возможно, очень мило, да. Как школьница в белом фартучке из порнографического сна. Как Гвинет Пэлтроу в платье на тоненьких бретельках. А курить — это, конечно, очень вредно. От этого умирают. А я буду курить, безрассудно и без счета курить злые, опасные сигареты. Чтобы всем было видно, что мне наплевать на рак и эмфизему, и на самую смерть. Что я полагаюсь лишь на судьбу, на ее благосклонность и на то, что она позволит мне умереть каким-нибудь другим, более подходящим мне образом. А может, позволит вовсе не умирать. Я буду курить, чтобы демонстрировать длинные пальцы, и тонкие запястья, и капризный пухлый рот. Чтобы выпускать в потолок струйки жемчужного дыма и следить за ними ускользающим взглядом. Я буду курить, когда хочется плакать, потому что курение — единственное занятие, несовместимое с плачем. Буду курить, чтобы лучше думалось и чтобы лучше общалось. Чтобы мужчины, влюбляющиеся в меня ежедневно, запоминали марку моих сигарет и курили или просто нюхали их украдкой, думая обо мне и делая приятное компании Филип Моррис. Потому что даже самые некурящие из них, закрыв за мной дверь, боятся спугнуть сквозняком мой запах. Я буду курить, чтобы, выходя ночью за сигаретами, смотреть в звездное небо. Чтобы, прикрывая горящую спичку от ветра, видеть в пальцах живой огонь. Говорят, поцеловать курящую женщину — это как облизать пепельницу. Не знаю, не лизала пепельниц. Но когда целуешь любимую женщину, от нее никогда не пахнет плохо. Это моя святая уверенность. И еще: дым не может навредить тому, кто сам — из дыма. ©Анна Риволотэ[B][COLOR=red][SIZE=+1][/SIZE][/COLOR][/B][/COLOR]
